Сарин Айрабедян — армяно-иорданский режиссёр, известный своим проникновенно-наблюдательным стилем, посредством которого она рассказывает истории разных сообществ по всему миру. В фильме «Моя сладкая земля» (My Sweet Land) Сарин переносит зрителя в Арцах, чтобы показать жизнь 11-летнего мальчика по имени Вреж. О создании картины и важности сохранения памяти режиссёр рассказала в интервью Армянскому музею Москвы.

— Не могли бы вы рассказать о себе? С чего начался ваш путь в кинематограф?

— Я родилась и выросла в армянской семье в Иордании. С детства меня увлекали театр, танцы, исполнительское искусство и написание историй. Когда пришло время выбирать профессию, я поняла, что хочу заниматься документалистикой и изучать кино.

Я начала с курсов по кинематографии в Иордании, а затем продолжила обучение в Американском университете в Вашингтоне. После окончания учёбы я работала в отделе коммуникаций различных организаций и одновременно изучала сценарное мастерство. Меня привлекал подход к созданию фильмов, который позволял исследовать глубоко личные темы.

Следуя этому принципу, я создала платформу HAI Creative. Она объединяет художников, режиссёров, организации и частных лиц, помогая им превращать их истории в короткометражные документальные фильмы. Помимо этого, я работаю над своими независимыми проектами, включая фильм «Моя сладкая земля».

— Как возникла идея фильма «Моя сладкая земля»?

— Идея зародилась в 2018 году. Я, будучи армянкой, всегда знала об Арцахе, но понимала, что для остального мира это место остаётся почти неизвестным.

В 2008 году в Арцахе прошла массовая свадьба, на которой поженились семьсот пар. Меня заинтересовало, как спустя десять лет сложилась жизнь их детей. Я решила отправиться туда, чтобы встретиться с этими семьями и посмотреть на мир глазами детей, выросших в условиях внешней нестабильности.

В Арцахе я познакомилась с семьями из разных деревень. В ходе поездки встретила мальчика Врежа и его близких. Этот любознательный и открытый ребёнок стал для меня ключевой фигурой. Я поняла, что именно через его историю смогу передать суть жизни этого региона.

— В фильме зритель наблюдает за его повседневностью и внутренними изменениями, взрослением в сложных условиях. Как герой выстраивает повествование?

— Вреж стал главным героем фильма. Я осознала, что для создания этой картины мне нужно просто наблюдать за ним и фиксировать его взросление на камеру. Между нами сформировалась глубокая доверительная связь, благодаря которой фильм стал возможен. Мы договорились, что я буду сопровождать его в самых разных ситуациях: в школе, в магазине, дома и даже в критические и очень тяжёлые моменты.

Наше взаимодействие строилось на взаимном уважении. Вреж понимал, что камера будет рядом, и принимал её как часть своей повседневности. Это осознание сыграло важную роль в создании фильма, делая его искренним и честным.

— Расскажите об этой глубокой связи с Врежем. Как выстраивались отношения со всей его семьёй?

— Эта уникальная связь позволила мне запечатлеть самые сокровенные моменты, важные для взросления Врежа. Доверие между нами и его отношение к камере стали ключевыми элементами процесса съёмок. Вреж понимал, что моя цель — искренне и бережно показать его мир. Именно благодаря этому фильм получился правдивым и проникновенным.

Однако невозможно построить коммуникацию только с одним человеком в семье, поскольку всё в ней взаимосвязано. Это касается не только традиций, но и поколенческой травмы, которая передаётся от старших к младшим — от бабушки к отцу, а затем к детям. Чтобы создать правдивую историю, важно было установить доверительные отношения со всеми членами семьи.

Как только удаётся заслужить доверие родителей и получить их согласие, дети тоже начинают доверять и открываться. Они ощущают твоё присутствие как поддержку и понимают, что ты не оставишь их. Это требует особой деликатности, поскольку речь идёт о детях — уязвимых и чутких, впитывающих окружающий мир с его настроениями.

Съёмки в зоне боевых действий накладывали дополнительную ответственность. Я тщательно обдумывала, как выстраивать фильм, чтобы бережно отразить реальность, не навредив героям.

На каждом этапе работы я задавала себе вопросы. Этично ли это? Правильно ли сейчас снимать? Подходящий ли момент? Я старалась избежать романтизации образа детей, переживающих войну, и не хотела сводить их исключительно к роли жертв. Создать драматичную историю было бы легко, но для меня важнее было показать повседневную жизнь и то, как война в Арцахе влияет на детей и их восприятие мира.

Эти изменения проявляются в деталях, а не в громких заявлениях. Я стремилась показать жизнь такой, какая она есть, без приукрашивания или навязывания драматизма. Этот подход, как мне кажется, позволил сделать историю максимально честной.

— Расскажите поподробнее о семье Врежа. По трейлеру фильма сложилось впечатление, что у него достаточно глубокое понимание происходящего.

— Да, семья Врежа действительно очень сплочённая, и её сердцем является бабушка — женщина, прошедшая через множество войн и имеющая особую связь с землёй. Она олицетворяет стойкость и укоренённость, так как всё их хозяйство держится на том, что выращивается на этой земле. Это не только источник пропитания, но и основа их образа жизни.

Отец Врежа — учитель сельской школы и участник военных действий в 2016, 2020 и 2022–2023 годах. Он был на передовой, защищая Арцах. Мать тоже педагог, работающая в школе и детском саду. Их семья активно вовлечена в социальную и культурную жизнь деревни и хорошо известна среди местных жителей.

Деревня, в которой они живут, — это не просто место, а сообщество, где все помогают друг другу. Это история не только о Вреже и его близких, но и о других.

— Какой момент в истории Врежа тронул вас больше всего? Что особенно зацепило?

— Больше всего меня поразило любопытство Врежа и его чуткое восприятие мира. Он хорошо понимает окружающую реальность и осознаёт, что значит расти в Арцахе. Это ребёнок, чья мудрость заметно опережает его возраст.

Однако его взросление в таких условиях лишило его части той детской невинности, которая должна быть естественной для ребёнка. Зрелость, ответственность и нестандартное мышление выделяли Врежа среди сверстников. Наши беседы часто касались тем, которые были непростыми для его возраста, но каждая из них становилась содержательной и запоминающейся. Камера позволила мне сохранить эти уникальные моменты.

— В трейлере фильма есть момент, где зритель видит глубину его рассуждений. Вреж говорит о том, что его дети не должны пережить то, что пришлось на его детство. С чем связано это понимание?

— Думаю, это связано с тем, что Вреж постоянно слышит подобные разговоры вокруг себя — от мамы, бабушки, учителей. Всё, что его окружает, формирует его восприятие мира. Как ребёнок, он впитывает, анализирует и проецирует услышанное.

Камера стала для него своеобразным пространством для выражения мыслей и чувств. Это была не просто техника для съёмки, а платформа, на которой он мог делиться своими переживаниями. Я особенно ценю эту возможность наблюдать за тем, как он осмысляет мир через объектив.

— Как вы справляетесь с эмоциональной вовлечённостью в работе с документальным материалом? Вы упоминали, что иногда сомневались в этичности наблюдающей камеры. Можете рассказать об этом подробнее?

— Это то, чему я продолжаю учиться. Эмоционально я была глубоко вовлечена в историю Врежа и его семьи. Как армянка, я воспринимаю её как продолжение более широкой линии, начавшейся в период Геноцида. Для меня эта работа очень личная, она создаёт параллели с историей моих предков.

Я не могу полностью отделиться эмоционально, и, вероятно, никогда не смогу. Это связано с глубокой вовлечённостью в историю, которую я рассказываю. Я часто полагаюсь на свою интуицию, решая, когда включать камеру, когда её выключать и как взаимодействовать с героями. Это баланс между присутствием в моменте и способностью оценить историю в целом, взглянуть на неё с другого ракурса.

— Когда вы находитесь далеко от героев, это помогает сохранять определённую дистанцию?

— Да, именно так. Когда я была в Арцахе, я полностью погрузилась в их повседневную жизнь. Периоды, когда я работала вдали, например, во время блокады 2023 года, позволили мне сделать шаг назад, осмыслить происходящее и увидеть его более объективно. Это не означает, что я пришла в ситуацию извне и сразу начала снимать. Между мной и героями картины была выстроена доверительная связь, которая формировалась годами через разговоры и совместный путь, предшествовавший съёмкам. Только благодаря этому я могу продолжать рассказывать их историю честно и с уважением.

— Вы начали снимать Врежа, когда ему было всего 11 лет. Как с годами менялось его восприятие происходящего?  

— Я познакомилась с Врежем, когда ему было 10 лет, а начала снимать, когда ему исполнилось 11. Съёмки были завершены, когда ему исполнилось 13. Сейчас ему уже 15. Изначально его восприятие войны в Арцахе было неосознанным. Конечно, он знал о ней от родителей, но не понимал, что именно это значит. В тот момент Вреж оставался игривым ребёнком, хотя уже тогда осознавал, что мир вокруг далеко не идеален.

После войны 2020 года, когда его семья была вынуждена покинуть дом и искать убежище в Армении на шесть месяцев, Вреж столкнулся с реальностью войны лицом к лицу. Возвращение в Мардакерт стало переломным моментом. Пережив эти события, Вреж перестал быть просто ребёнком, говорящим о войне. Он почувствовал её, увидел последствия и взял на себя роль хранителя памяти для своего младшего брата, который не понимает нестабильность мира вокруг. 

— В трейлере есть эпизод, где он произносит довольно осмысленный тост. Произношение такой речи показывает его внутреннюю зрелость, которая не соотносится с юным возрастом. Как сменились роли в его семье?

— События 2020 года сделали Врежа гораздо более зрелым. Он стал старшим братом, который объясняет младшему всё, делится воспоминаниями и поддерживает, утешая. Взросление для него стало переходом от невинного ребёнка к юноше, который несёт на себе бремя ответственности.

— Когда завершились съёмки?  

— На самом деле, съёмки завершились до начала блокады. Последний раз я была в Арцахе в августе, когда Врежу исполнилось 13 лет. После начала блокады у меня не было возможности приехать туда. Я продолжала поддерживать связь с семьёй — звонила и писала сообщения, но снимать уже не получалось.

— Могли бы вы рассказать об этом побольше?

— Его мама всё это время поддерживала связь, регулярно отправляла фотографии и новости. Мы надеялись, что дороги откроются, и я смогу вернуться. Но обстоятельства сложились иначе. Фотографии, которые она мне присылала, стали частью финала фильма.

— Каким был последний момент съёмок в Арцахе?

— Это был очень личный момент, который сильно повлиял на финал. Мы с ним вели откровенный разговор, и, можно сказать, герой сам обозначил завершение истории. Это было непредсказуемо для меня, но он выглядел так естественно, что я почувствовала: это конец. Вреж как бы сказал: «Давай на этом остановимся». И мы остановились. А затем началась блокада, и события приняли трагический оборот. Его слова стали логической точкой завершения фильма.

— Насколько тяжело продвигать такую личную документальную картину? Как реагирует аудитория?

— Когда история настолько эмоциональна и интимна для всех, продвижение требует деликатного подхода. Важно найти баланс между честным представлением фильма и уважением к чувствам тех, чьи истории рассказаны. Мы намеренно выбрали точку зрения ребёнка, через наблюдение за ним, чтобы сделать историю универсальной и близкой. К сожалению, даже такие фильмы могут быть использованы в манипулятивных целях, что очень печально.

Мы стараемся отойти от этого шума и сосредоточиться на самом важном — истории Врежа и его семьи. Это рассказ не о политике, а о детях. Мы хотим, чтобы зрители почувствовали универсальность нашей боли.

Что касается аудитории, я стараюсь донести, что это история о людях, их жизни, о детях, ставших свидетелями трагических событий в Арцахе. Кино открывает возможность для диалога и понимания, и я надеюсь, что оно привлечёт внимание зрителей, которые ищут правду и хотят ощутить человеческую сторону конфликта. В мире кино всё переплетено: политика, эмоции и даже маркетинг. Такие фильмы часто сталкиваются с трудностями, потому что выходят за рамки привычных коммерческих или развлекательных категорий. Для меня главное — донести эту историю до зрителей, которые смогут её понять и оценить, независимо от наград.

— Какой посыл заложен в вашей работе?

— Мы стремимся сохранить искренность и правдивость повествования. Этот фильм — не просто работа, а способ сохранить память об Арцахе, который мы уже потеряли. Потерять эти истории было бы недопустимо, ведь они служат напоминанием о земле и её людях.

Когда зрители смотрят этот фильм, происходит нечто большее, чем просто просмотр. Они находят в нём что-то личное, универсальное и человеческое. В этом и заключается наша сила — создавать пространство для диалога и понимания, которое невозможно подменить ничем другим.

Беседовала Елена Арутюнян, редактор сайта Армянского музея Москвы

На обложке — постер фильма Сарин Айрабедян