Армянская музыка в США 1950-х годов. Интервью: часть вторая
В репертуар музыкантов из Западной Армении, обосновавшихся в США в начале ХХ века, входили песни, сильно отличавшиеся от других армянских песен. Исполняемая ими музыка в 1970-е годы стала называться музыкой кефа. Слово «кеф» (քեֆ) на армянском языке означает «застолье, пиршество». Во время застолий часто звучали песни армянских исполнителей, в результате от слова «кеф» и возникло новое понятие в истории армянской музыки.
За пределами США танцевальная музыка армян остаётся неизвестной, так как в Восточной Армении музыкальная культура развивалась по другому вектору. Мы поговорили с исследователями музыки американских армян, авторами проекта Sound Archive для Armenian museum of America — Гарри Кезеляном и Арутом Аракеляном.
Армянский пикник в Род-Айленде, 1930-е годы. Из архива Гарри Кезеляна
— У каких исполнителей можно заметить явное влияние джаза на музыку кефа?
Арут Аракелян: В 1950-х было много музыкантов, я упомяну только две группы, которые явно вдохновлялись джазом. Это группа The Nor-Ikes и оркестр Арти Барсамяна. С кларнетистом и ведущим музыкантом The Nor-Ikes Суреном Бароняном мне посчастливилось познакомиться. С детства он хотел звучать как джазовый саксофонист Лестер Янг. Сурен родился в конце 1930-х и вырос в Нью-Йорке, в испанском Гарлеме. Он рос в ином окружении, нежели армянские музыканты из Западной Армении. Нью-Йорк наполнен самой разной музыкой, будь то джаз, испанская музыка или звучащий по радио рок-н-ролл. Всё это оказывает влияние. Но, тем не менее, в общине по-прежнему звучит армянская музыка, дома звучит армянская музыка. Она звучит везде, где бы вы ни находились, когда бы вы ни собирались на какое-либо мероприятие.
Группа The Nor-Ikes. Из открытых источников
Сурен рассказывал о том, как в 14–15 лет он ходил в джаз-клуб, где видел выступления Билли Холидей и Лестера Янга. Когда Баронян сам начал создавать музыку в конце 1940-х – начале 1950-х, он обращался к тем песням, которые оказали на него влияние. Если вы послушаете его раннюю музыку или композиции Арти Барсамяна, то подумаете: «Боже, это звучит так джазово». Это армянский джаз, который звучит органично. Широкая американская общественность даже не задумывалась о джазовом фьюжне. Первые записи в стиле джаз-фьюжн, включающие восточную музыку, в частности, уд, были выпущены в конце 1950-х – начале 1960-х, в то время как армянская община сама по себе создаёт эту новую музыку, о которой никто никогда не слышал. Одна из первых песен в этом жанре Sheg Mazerov была написана армянами не позднее середины 1925 года в Нью-Йорке. Эти ребята даже не понимали, что записывают музыку, которая будет актуальна и спустя 30 лет.
Песня Sheg Mazerov была исполнена разными группами. Например, не только группой The Nor-Ikes, но и The Vosbikians. Второй вариант песни более душевный и современный. Эта музыка не эволюционировала и не менялась кардинально, хотя исполняли её в разные периоды. Это приятная джазовая мелодия, в то время как остальная музыка 1920-х годов будто из другого мира.
Типичная кеф-музыка — это Гай Чукурян. Он совершенно не джазовый музыкант, но также надо сказать о том, что его песни отличаются комедийным началом. Каждая песня начинается с какого-то монолога на армянском языке. В одной он говорит о том, что важно сохранять свой язык: «Вот песня, которую я написал для вас, чтобы вы спели её перед своими друзьями-не армянами. Не волнуйтесь, они не поймут слов, но они поймут энергетику». Он был человеком 1940-х и 1950-х годов, у которого была своя рыночная ниша, а ещё он был артистом эстрады: телевидение, несколько фильмов. В 1950 году известность начал набирать музыкант Уди Грант, приехавший в Америку.
Уди Грант со своей женой. Из архива Гарри Кезеляна
Гарри Кезелян: Уди Грант был музыкантом из Константинополя. Большинство первых иммигрантов в США были выходцами из деревень Западной Армении, Киликии и Центральной Анатолии. Также была часть армян, которая приехала из Константинополя и Измира. Среди них были музыканты, которые зарабатывали на жизнь игрой в константинопольских ресторанах и кафе. Там они исполняли музыку вместе с греками, арабами и представителями других национальностей. Музыкантов, играющих на уде, каноне, скрипке и других инструментах, очень уважали.
К тому же музыкальная среда в Османской империи до Геноцида армян была делом достаточно конкурентным, поэтому музыкой зарабатывать на жизнь могли только самые лучшие исполнители. Уди Грант родился в деревне Адапазар, которая располагалась в сельской местности восточнее Константинополя. Люди хотели сохранить общность, поэтому, перебравшись в Константинополь, активно развивали общину на окраинах города, так там возникли маленькие деревни. Во время Геноцида армян жителей деревень изгнали из родных мест, но армяне из Адапазара избежали жестокой участи: они спаслись в городе Конья. Уди Гранту тогда было 14 лет, он ел арбузные корки, найденные на улице, и пытался выжить. Мальчик был совершенно влюблён в музыку, с ним был друг, взявший с собой уд. Его научили играть на уде, позже мальчику удалось найти деньги на собственный инструмент. Уд стал его спасением, он играл для разной публики и зарабатывал какие-то средства на существование.
Уди Грант с детства был слепым на оба глаза. В 1918 году он смог вернуться в родную деревню, тогда Константинополь был оккупирован английскими и французскими войсками. Есть фотографии районов Стамбула, на которых британские солдаты маршируют, а люди размахивают греческими и армянскими флагами. В этот период в Константинополе впервые отметили 24 апреля, День мученика. С 1918-го и до 1923 года стамбульская община армян смогла вырасти, потому что это был период правления британцев. После подписания Лозаннского мирного договора в 1923 году возникло предвзятое отношение к армянам, а от музыкантов стали требовать уже не только хорошей игры, но и понимания теоретических основ. Уди Грант не мог это всё знать в силу своего недуга, поэтому официально никакой договор с лейблами заключить не мог. Всё изменилось, когда его выступление услышали. Уди был настоящим мастером импровизации в музыке. В ближневосточных культурах это называется таксим. Считается, что чем лучше ты владеешь инструментом, тем лучше ты импровизируешь. В Константинополе Уди Грант считался одним из самых сильных мастеров импровизации и игры на уде, ему часто подражали и стремились перенять его манеру исполнять музыку.
Пластинки с музыкой Уди Гранта очень быстро скупали, он стал известен за пределами Константинополя. С 1935 года начали активно выпускать его песни. Он пел на армянском и турецком, но записи, которые делались в Стамбуле [в 1930 году Константинополь был переименован в Стамбул. — Прим. ред.], невозможно было издать на армянском языке. Оказавшись в США, Уди Грант смог выпустить пластинки на армянском. Успех был гарантирован, Уди Грант стал одним из самых уважаемых армянских музыкантов. Он приезжал в Америку примерно на шесть месяцев и возвращался в Стамбул. Так продолжалось примерно с 1950-го до 1963 года. Он посетил Нью-Йорк, Бостон, Детройт, Лос-Анджелес и Фресно, Калифорнию. Во Фресно Уди Грант хотел, чтобы к нему относились как к классическому музыканту. Поэтому на концерты не пускали много детей, потому что в те дни детям не разрешалось приходить на концерты классической музыки. Одному мальчику Ричарду удалось попасть на выступление, где Уди Грант подарил ему уд и пожелал стать музыкантом.
Арут Аракелян: В те времена у армян были места, где они устраивали свои мероприятия на летний сезон. Уди Грант приглашал молодых музыкантов играть вместе с ним. Выступал и с другими именитыми музыкантами того времени. Например, с Джорджом Мгрдичем. Он поддерживал молодых исполнителей и обучал их игре на уде. Среди них были Ричард Алгопян, Джордж Мгрдичян, Джонни Берберян, Гарри Манассян и Чит Ганимян.
Гарри Кезелян: Им Уди Грант выдал сертификат, где вместо подписи стоит отпечаток его большого пальца красными чернилами.
Арут Аракелян: В 1940-е и 1950-е годы появилась новая волна молодых американских музыкантов армянского происхождения. И это не было противостоянием Востока и Запада. Хотя на Восточном побережье было больше молодых американских армян. На Западном побережье музыкой по-прежнему занималось старшее поколение. Молодым музыкантам стало проще записывать свои песни и выступать перед публикой, они даже устраивали мероприятия в духе «Битва групп».
— Как развивалась музыка в этот период?
Арут Аракелян: Все группы влияли друг на друга. The Vosbikian Band повлиял на звучание The Gomidas Band, хотя те старались найти свой звук. В каждом городе, даже в самом маленьком, была хотя бы одна группа армянских музыкантов. Некоторые из них записывались, некоторые только выступали на мероприятиях. Например, группа Orientals из маленького городка Лоуренс, штат Массачусетс, записывала свою музыку, их пластинки сохранились.
— Сотрудничали ли армянские музыканты с исполнителями из других сообществ?
Арут Аракелян: Были музыканты, которые записывали свою музыку на армянских лейблах. Например, греческий музыкант Ахил Поулос именно так и начал свою карьеру в США.
Гарри Кезелян: В 1940-х годах исполнители, которые сотрудничали с греками, были в основном армянами, приехавшими из больших городов. В Стамбуле армяне часто выступали с греками. Они сотрудничали с ними там, и они сотрудничали с ними здесь. Ахилл Поулос, грек по происхождению, был очень близок с армянами. Его лучшим другом был армянский исполнитель Марко Мелкон из Измира. Марко говорил по-армянски, по-турецки и по-гречески, прожил в Афинах десять лет и играл там до переезда в Америку. В США он записал огромное количество песен на армянском, греческом и турецком. Он часто записывался вместе с разными греческими музыкантами.
В 1940-х годах у поколения иммигрантов развивались две разные музыкальные сцены. Музыканты, которые играли на свадьбах и общественных фестивалях, были преимущественно из Западной Армении. А были исполнители, которые выступали в ночном клубе. Под «ночным клубом» подразумевается греческий ресторан, принадлежащий либо грекам, либо армянам. Там исполняли более восточную музыку. Нередко греческие и армянские музыканты пели на турецком языке, так как он для них становился общим. Это стало продолжением стамбульской сцены. Для них музыка была способом заработка, а не развлечением.
Марко Мелкон. Из открытых источников
В Нью-Йорке, как и в других крупных городах Соединённых Штатов, были рестораны, и люди хотели послушать живую музыку. Тогда не было такого понятия, как диджей, был музыкальный автомат, но ещё не существовало технологий, разносящих музыку по всему заведению. Пользуясь этим, музыканты зарабатывали на жизнь и улучшали свою игру. Марко Мелкон хотел не просто играть, но и делать свои выступления запоминающимися. Он начал приглашать арабских танцовщиц исполнять танец живота, что приносило всем много прибыли. Посетителями таких заведений были люди, которые выросли на турецких песнях. Для греков, евреев, арабов и других такая музыка служила продолжением жизни, которая осталась позади. В 1960-х молодые армяне уже не выступали в таких заведениях, это и не было их контекстом, потому что выросли они в США. К тому же такие рабочие места перестали существовать к тому времени.
Связано это с тем, что с конца 1950-х начался бум на новый вид пластинок. Выходили разные записи. Например, Марко Мелкон записал альбом с Шугар Мэри, пожилой армянкой. Тогда выходили пластинки, объединяющие музыку разных групп.
— Как менялся музыкальный ландшафт в 1960-е годы? Прослеживается ли влияние со стороны рок-н-ролла и нового звука?
Гарри Кезелян: В начале 1960-х американские кеф-группы начали понемногу включать гитару, но не в качестве ведущего инструмента, а в качестве фонового. И причина, по которой они это сделали, была в греческих музыкантах. Греки играли на гитаре, создавая песни с мелодией, напоминающей те, которые встречаются в армянской народной музыке. Гитара стала сопровождением для группы основных инструментов, аккомпанируя ей. Гарри Манассян был первым музыкантом, который внедрил гитару в армянские группы. Позже он начал играть с ливанцем Фредди Элиасом и греком Джорджем Регалисом. Их игра была уникальным симбиозом, это был совершенно новый звук для кеф-музыки. Это новое звучание стремились повторить армянские музыканты в 1970-е годы. Например, Джонни Берберян из Нью-Йорка перенял это в свою игру. Аналогично поступили Бадди Саркисян, Мэнни Петро и Ричард Акопян.
Когда всё началось, эти ребята играли вместе. В 1960-х и 1970-х годах остатки этнических ночных клубов, которые ещё сохранялись, держались на молодых музыкантах, родившихся в Америке. Это уже были не те жители Стамбула, которые просто хотели посидеть и послушать чьё-нибудь пение. Новое поколение хотело танцевать. Все они были американскими детьми, чьи родители происходили из Армении и Греции. И вот в этих ресторанах они начинали вставать и танцевать, в 1930-х и 1940-х годах такое не происходило. Все учились танцам и музыке друг у друга. По сей день в Детройте на армянской свадьбе кто-то просит исполнить греческую песню. Люди танцуют греческий танец, которому их обучили родственники, посещавшие те заведения в 1970-х. Аналогичная ситуация на греческих свадьбах. Это было время, когда все культуры сливались воедино.
— Выступали ли женщины в это время?
Гарри Кезелян: Конечно, женщинам было сложнее, так как пение в ночных клубах и на свадьбах для всех было делом неприличным. Даже для мужчин пение не считалось занятием приличным. Женщинам приходилось в разы сложнее, но армянки не стояли в стороне от музыки. Они любили музицировать, обучали своих детей игре на музыкальных инструментах.
Армянская женщина с удом. Из архива Гарри Кезеляна
Многие из них играют именно на уде. В Османской империи существовало убеждение, что уд — женский инструмент. Раньше даже выпускали специальные женские уды, которые были по размеру меньше обычного. Я встречал многих людей, которые рассказывали, что их мамы или бабушки играли на уде. Женщины играли на своих инструментах и пели вместе для развлечения. Эти дамы никогда не выступали на публике, потому что это считалось неприличным. Но некоторые женщины всё же выступали. И они были фантастическими исполнительницами. Например, Мэри Бостикян из Фресно, Варт Саркисян из Бостона. Они обе выступали на сцене вместе со своими мужьями. Мэри Бостикян играла на уде, а её муж был скрипачом. Также была певица Сона Каракас, которая приехала из Парижа.
Арут Аракелян: Я бы упомянул ещё Мадлен Араратян, ставшую яркой представительницей музыкальной сцены 1950-х годов. Она активно продвигала женщин-певиц.
Гарри Кезелян: Многие армянки записывались с 1900-х годов. Достаточно часто они были в роли вокалисток. Они пользовались популярностью и уважением со стороны слушателей. Например, Забель Паносян была широко известна в 1920-е. До 1950-х армянки достаточно часто были частью групп, дуэтов или строили карьеру сольных исполнительниц.
Арут Аракелян: На съезде Демократической партии 1932–1933 годов, где была выдвинута кандидатура Франклина Делано Рузвельта на пост президента Соединённых Штатов, национальный гимн исполняла армянка Роуз Зулалян, уроженка Харберта.
Гарри Кезелян: Роуз Зулалян была главной певицей армянской общины. Она выступала на всех крупных мероприятиях, но никогда не записывалась у звукозаписывающих лейблов. Поэтому у нас не сохранились записи её голоса. В это же время многие армянки проявили себя в классической музыке.
Реклама спектакля с Машей Сурабян. Из архива Гарри Кезеляна
Арут Аракелян: Одной из звёзд сцены в 1920-е годы была Маша Сурабян. Её без преувеличения можно назвать звездой армянской сцены. Мать режиссёра Рубена Мамуляна Вирджиния была не только важной частью театрального мира, она также была в актёрской труппе Маши Сурабян. Все были вовлечены в разные события культурной жизни начала ХХ века, хотя и не всегда работали друг с другом. В начале ХХ века женщины были активными участниками происходящего. Режиссёр Барни Барсамян снял свою сестру, когда ей было всего 16 лет.
Гарри Кезелян: Женщины становились звёздами биг-бендов, хотя большая карьера у них не складывалась.
Арут Аракелян: В группе Томми Дорси, как ни странно, было много армян. Даже менеджером группы стала армянка. Это происходило в Калифорнии в 1940-х годах, когда Фрэнк Синатра выступал с ними. Тогда же выступала и Эвелин Ташджян, которая была дочерью Мартироса Дер Саркиса Ташджяна. Она была первой армянкой, чьи песни записывались. Эвелин мечтала о большой карьере, но у неё ничего не вышло. Маша Сурабян имела успех на американском экране, как и Зануи Алмасян. Была одна молодая женщина, Хурик Палпазян из Бостона, которая в то время была довольно состоявшимся музыкантом.
Гарри Кезелян: Её семья основала школу «Жамаран» в Ливане, а потом отправила девушку из Бостона в Бейрут, чтобы разработать учебную программу для школы. И она вернулась оттуда с армянской исполнительницей Зеб Хиршант. Это больше относится к классической музыке.
Вернёмся к 1920-м годам. Вартан Маргоссян записал по меньшей мере трёх женщин для нескольких пластинок. Так что, они не были вне музыкального мира. Женщины были неотъемлемой частью групп, их вокал сделал песни такими запоминающимися.
Арут Аракелян: Армянские женщины были известны как хранительницы фольклора. В некоторых традиционных кругах считалось неуместным, чтобы они выступали в группе. Они всегда были теми, кто пел песни. Многие люди говорили мне, что выучили какие-то песни, потому что их напевала мама.
Гарри Кезелян: К сожалению, имена многих исполнительниц сейчас забыты. И это то, над чем мы работаем, чтобы поделиться с людьми многообразием нашей культуры.
— Мы знаем армянские лейблы, но что насчёт радио? Как и когда оно появилось в США?
Арут Аракелян: В 1925 году в Нью-Йорке шла борьба между двумя крупнейшими универмагами. В целях привлечения покупателей владелец одного из универмагов приобрёл радиостанцию и разместил у себя. Он приглашал музыкантов к себе, чтобы они исполняли музыку. Тогда Вартан Маргоссян со своей группой впервые выступил на радио, дважды. Я знаю, что в Лос-Анджелесе играли короткие отрывки армянской музыки, по 15–30 минут за раз. Так было на протяжении всей ранней истории радио в США. Часовая программа появилась позже. Этим известно радио Детройта.
Айк Оганян. Из архива Гарри Кезеляна
Гарри Кезелян: «Час армянского радио Детройта» впервые вышел в эфир 22 мая 1943 года на канале WJLB-AM (1400), основателем и ведущим которого был Айк Оганян.
Оганян был музыкантом и иногда играл в этнических постановках, а также порой исполнял эпизодические роли в Голливуде. Приехав в Соединённые Штаты в 1924 году, он возглавил некогда известный лейбл High Art Recordings, выпускавший пластинки. Хотя его стиль армянской музыки в то время не пользовался большим спросом на концертах в Мичигане, он нашёл свою нишу на радио, где также включал свои песни. Вокалистками в основном выступали молодые женщины американо-армянского происхождения из Детройта. Одной из таких певиц была драматическая сопрано Аракси Тертерян, чей брат, Нерсес «Ник» Серкаян, возглавил программу в 1967 году.
Арут Аракелян: Он рекламировал свою музыку с 1942 года, но никогда не сообщал, в каком году были записаны песни. В настоящее время я работаю над дискографией и хотел бы знать, когда были выпущены 30 его пластинок. У него есть реклама новых пластинок High Art Recordings, но он не указал, каких именно. Он был также связан со Сьюзен Качуни.
Сьюзен Качуни. Из архива Гарри Кезеляна
У Сьюзен Качуни был свой собственный лейбл под названием Sayat Nova Records. Они были частью одной семьи, поэтому возникает проблема с датировкой. Айк сыграл важную роль в создании одной из первых радиостанций и радиопрограмм для армян.
Гарри Кезелян: В 1920-е годы радио было в зачаточном состоянии, все пытались включиться в игру. И поначалу это было практически бесплатно для всех. Потом начали регулировать, количество радиостанций сократилось.
— Исполняют ли сейчас музыку кефа? Жива ли эта традиция?
Гарри Кезелян: Да, в моей молодости в 2000-х она была. На Восточном побережье были группы Aravod, Philly Kef, Negotion и группа Майкла Гостаняна. Некоторые всё ещё играют, но реже записываются.
Группа Майкла Гостаняна до сих пор выступает на Восточном побережье. У них есть альбом под названием Traditions, который был выпущен в начале 2000-х. Сейчас есть и другие молодые группы. Например, Arma Ditsain, в которую входят несколько ребят из Бостона, и они недавно побывали в Армении. Их музыка популярна в определённых кругах.
Эндрю Акопян из Калифорнии и его старший брат Филип продолжают дело дедушки Ричарда Акопяна, который был кеф-исполнителем. Они очень активно продвигают свои песни на концертах, и это действительно то, благодаря чему эта музыка всегда процветала. Такая музыка не распространялась в записях, она была преимущественно живая. Если вы собираетесь исполнять музыку, вы должны исполнять её вживую. На самом деле, кеф-музыка не сильно изменилась с 1970-х.
Арут Аракелян: Мы находимся в состоянии постоянного изменения. С одной стороны, музыканты ищут новые площадки или мероприятия, на которых они могли бы проявить себя. С другой стороны, армяне из других стран сейчас впервые начинают открывать для себя этих музыкантов. Эта музыка возвращается в мейнстрим.
Гарри Кезелян: Когда все начнут слушать музыку друг друга и начнут понимать её, тогда мы сможем начать творить вместе. К сожалению, долгое время армяне не слушали музыку друг друга. И мы тоже только в последнее время начали изучать музыку армян из других стран. Например, наследие дудукистов.
За последнее время вышло не так уж много хороших альбомов, но я вижу, что на концертах происходят перемены.
Арут Аракелян: В Советской Армении люди слушали армянскую музыку целыми днями и ночами, потому что по радио крутили много армянской музыки. В то время как в Америке нас приглашали на радиостанции.
Гарри Кезелян: На самом деле, какие-то вещи попадали в Советскую Армению. Американские записи слушали подпольно. Если вы включите определённые вещи старшему поколению, то они скажут, что это «музыка ахпаров».
— Что бы вы посоветовали послушать людям, которые не знают о музыке кефа и о культурном ландшафте армян США?
Гарри Кезелян: Я бы посоветовал им послушать Джона Берберяна. Не будьте предвзяты, послушайте эту музыку и представьте, что вы находитесь на армянской свадьбе в 1960 году в Калифорнии: предки этих армянских парней и девушек пережили геноцид, молодые обвенчались в армянской церкви, а потом пришли в банкетный зал и устроили большой праздник. Эти музыка и танцы — то, что они унаследовали от своих родителей. Эти музыканты — настоящие виртуозы своего дела, которые играют всего лишь на нескольких акустических инструментах с электрическим усилением.
Арут Аракелян: Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что вкусы людей в музыке — это их личное дело. Моя роль заключается в том, чтобы стараться делиться как можно большим количеством музыки, чтобы те, кому это интересно, могли воспринимать её так же или по-своему. Я думаю, всё сводится к тому, что это выражение армянской музыкальной культуры, просто из разных уголков мира, с разным влиянием.
Самые большие эксперты в этой области — Ара Динджян и его отец Оник, Ричард Хагопян и Хачик Казарян, Джон Берберян. Казарян объяснял, что музыка кефа родилась в сердцах армян, поэтому так долго она жила и продолжает жить, когда её исполняют на разных мероприятиях. Именно это он пытался объяснить в своей книге.
Гарри Кезелян: У них есть глубокий интерес к сохранению наследия этих музыкантов. Сейчас этот жанр армянской музыки мой любимый. Вот уже более 15 лет я веду блог и пишу статьи на эту тему. В 2012 году не было никакой информации, а сейчас она есть. Музыка распространяется. Когда вы любите и искренне восхищаетесь чем-то, то другие тоже начинают проникаться этим. Ничего из этого не принадлежит нам, это принадлежит армянскому народу.
Беседовала Елена Арутюнян,
редактор сайта Армянского музея Москвы
Фото обложки: Группа The Nor-Ikes. Из открытых источников