7 декабря 1988 года. Скорбь и надежда в роковой час
7 декабря 1988 года на северо-западе Армении произошло сильнейшее землетрясение. За считанные секунды до основания был уничтожен Спитак, находившийся в эпицентре катастрофы, сильным разрушениям подвергся Ленинакан, пострадали Кировакан и Степанаван. В эпицентре сила подземных толчков достигала 10 баллов (по 12-балльной шкале), в Ленинакане — 9, в Кировакане — 8.
Бедствие охватило территорию с населением около 1 млн человек, разрушив 21 город и более 300 населённых пунктов. 25 тысяч человек погибли, 140 тысяч стали инвалидами, 500 тысяч лишились крова.
Буквально весь мир откликнулся на постигшее армянский народ несчастье и протянул руку помощи. Со всего Советского Союза и ещё из 111 государств в Армению стремились добровольцы, медики, спасательные отряды, направлялись гуманитарная помощь и стройматериалы. Израиль, Бельгия, Великобритания, Италия, Ливан, Норвегия, Франция, ФРГ и Швейцария предоставили СССР спасательное оборудование, специалистов, продукты и медикаменты.
Среди тех, кто оказался небезразличен к случившейся беде, были многие деятели культуры. В 36-ю годовщину трагедии публикуем звучавшие в те страшные дни слова утешения, надежды и благодарности.
Фото © Александр Щемляев (повторное копирование фотографии запрещено)
Михаил Дудин, поэт и переводчик
Ошеломляющая мир беда постигла Армению. Оказывается, всё на нашей Земле взаимосвязано и взаимозависимо. Оказывается, в этот час человечество едино и сама стихийная беда для него — время осознания единства, время прозрения. Оказывается, горы Кавказа растут и растут вот таким губительным для человека способом. И на этот раз этому погибельному действию подвергся один из самых древних народов земного братства — народ Армении, народ богатейшей культуры, умеющий добывать из камня хлеб свой и вино своё. Когда сквозь смутную тревогу предчувствия беды я узнал в этот мутный зимний день о самой беде, меня потрясла беспощадность беды и размер её разгула по малой территории Армении. Когда я услышал об опустошительном землетрясении в Армении, мне стало не по себе. А когда я увидел развалины Ленинакана по телевидению, я вспомнил Аветика Исаакяна, его исстрадавшиеся мировой тоской глаза пилигрима, его дом, пропахший сухим лавашом и полынью, и его стихи, когда-то переведённые мной на русский язык:
Всё — суета. Всё — проходящий сон,
И свет звезды — свет гибели мгновенной.
И человек ничто. Пылинкой в мире он.
Но боль его громаднее Вселенной.
Он был мудр, Аветик Исаакян, изгой и скиталец человечества, певец любви и возлюбленной Армении. Я не знаю, во что превратился его дом в Ленинакане, пропахший сухим лавашом, заготовленным впрок на весь год, и полынным запахом каменных гор, возжелавших расти на страх и погибель народу. Я не знаю, что стало с бронзовым памятником Аветику Исаакяну на главной улице Ленинакана, но я знаю, что бронзу можно снять и расплавить, а мудрое слово долговечнее того камня, на котором его можно увековечить резцом. Я думаю о беде Армении, как о беде всего человечества.
Думая об Армении, я вспоминаю лица моих армянских друзей, язык Армении, его музыку и его поэзию, поэзию высокой культуры и высокой, как это положено истинной поэзии, — человечности. Я люблю Армению. Развалины Ленинакана и Спитака саднят, как шрамы, мою старую душу. Я люблю Армению. И мне хочется, чтобы в этот час её трагедии она приняла моё чувство человеческого сочувствия как веру мою в возрождение славы её сыновей и дочерей в долинах и горах, не перестающих расти. Пусть к её вековечному мужеству, приобретённому в тяжких трагедиях испытаний, присоединится и мужество опыта моей души, опыта сочувствия и любви. Я люблю Армению. Снова и снова вспоминаю стихи мудрости Аветика Исаакяна:
Всей беспредельной тяжестью пространства
Вселенная в космической глуши
По старому закону постоянства
Висит на волоске моей души.
Дело возрождения Армении — дело человеческого братства. Она заслужила любовь человечества страданием своим и мужеством своей вековой истории.
Фото © Александр Щемляев (повторное копирование фотографии запрещено)
Сильва Капутикян, поэтесса
И разорвалось… разверзлась наша многострадальная земля, маленькая земля, подобная натянутому луку и комку нервов, потеряла равновесие, потеряла, утратила меру, обрушив яростный всплеск недр на своих сыновей, на свой народ… Иным кажется, что в Армении произошло десятибалльное землетрясение, но невдомёк им, что в нас — разрушения и развалины нескольких землетрясений, что десятиэтажные здания рухнули не только на землю нашу, но и на наши сердца. И нам сейчас нужно из-под железобетонных обломков вызволить не только живых и мёртвых, но и нашу волю к жизни, нашу раздавленную плитами, увечную веру. Мы признательны отрядам спасателей, прибывшим со всех концов света, протянутым отовсюду рукам помощи. Для нас было утешением, что, перевязывая пострадавших, над нашей горячей раной эти разъятые руки впервые соприкоснулись-соединились и губы человечества в этот миг выдохнули, прошептали лишь слова любви и сочувствия. Мы признательны честным труженикам нашей страны, всем друзьям, представителям других народов за то, что искренне разделили с нами нашу боль, вселили надежду и веру. Наше сердце, окаменевшее и застывшее от горя и ужасов стихийного бедствия, вновь оттаивает и становится чуть мягче. Да, нам не меньше подъёмных кранов, лекарств, продуктов нужны слова, возвышающие наш сломленный дух, необходимо, чтобы нас почувствовали и поняли.
Фото © Александр Щемляев (повторное копирование фотографии запрещено)
Борис Пиотровский, академик
Тяжело переживаю несчастье, постигшее армянский народ, — гибель десятков тысяч людей. Трудно подобрать слова утешения — слишком большая трагедия обрушилась на Армению, на всех нас. Сейчас, как никогда, нужно проявить выдержку, сплоченность. На протяжении веков армянский народ подвергался жесточайшим испытаниям. Но выстоял. Это мне хорошо известно как учёному, много лет посвятившему изучению истории и культуры талантливого армянского народа. В этом сила его, его мудрость, жизнестойкость. Я с вами, дорогие друзья.
Фото © Александр Щемляев (повторное копирование фотографии запрещено)
Грачья Матевосян, прозаик
В развалинах открылось место для пальца, затем и всей руки. Тонир надежды. Французский специалист протиснул руку в это отверстие, чтобы почувствовать пространство. И вдруг по телу пробежала дрожь. Хочет вытащить руку, высвободить из плена — не может. Он уже не хозяин руки. Но вот на лице его появилась улыбка. Там есть человек, живой. И его рука для обреченного на гибель — спасательный круг, веревка, якорь. Пусть услышит и голос. Крикнул: сейчас тебя спасем! Снова закричал — отпусти руку, спасём тебя сейчас… Улыбнулся. Что тот поймёт по-французски? Но почему не отзывается? Посмотрел на собравшихся.
Пришли парни с мощными голосами, кричали, просили — умоляли оставить спасающую руку. Не отпустил. Хоть бы подал голос. Ни голоса, ни звука. Утопающий и за соломинку хватается. Рука — не соломинка, рука попалась — разве отпустит? Собрались люди. Под развалинами — человек. Тревожно на сердце у них. Гостя нельзя обижать. А он… не отпускает руку. И проходят медленно минуты. Минуты превращаются в часы. Быть может, есть возможность освободить руку. Но француз понимает — пострадавший потеряет надежду, и тогда они могут не успеть спасти его. Час. Два часа. Три часа. Французу кажется, что его руку отрывают. Просит глоток воды. Доволен. Но что же делать? Спасающая рука в западне. Чем дальше, тем больше она слабеет. Нужно вызволить её, чтобы именно этой рукой он смог спасти. Задача требует новых решений. Чувствует, надежда не покидает того. Последняя надежда пострадавшего — его пленённая рука. Он готов отдать и руку, и сердце, и душу, лишь бы сейчас тот отпустил руку. Через восемь часов освободили обоих. На руках у спасённого был ребёнок. Их окружили десятки людей, протянули руки, вызволили ребёнка из объятий. В первую очередь — врачи. Спасённый видел десятки людей, слышал их голоса. Они поздравляли. Вызволенный не отпускал руку, спасшую их. Он вдруг пришёл в себя, поцеловал эту спасительную руку и… потерял сознание. Эти руки никогда не забудут друг друга.
Фото © Александр Щемляев (повторное копирование фотографии запрещено)
Григор Ханджян, художник
Понимаю, беда не возвещает о своём приходе криком и воплями, их приносит горе: и стоны матерей, и захлебнувшийся плач младенца… И я, один из оставшихся в живых, страдающий от боли моей родины, охвачен единственным неосуществимым желанием — чудодейственной силой вернуть то, что было и жило до седьмого декабря. Чтобы закурились мирным дымком потухшие очаги, а из широко распахнутых окон лился благостный свет добра и надежды, звучали песни и музыка. Пока дышу — надеюсь и надеяться не перестану, что встанут из руин Ленинакан и Кировакан, Спитак, десятки армянских сёл. Врачующие руки страны залечат раны. Народы-братья не оставят в беде Армению, как не оставили Ашхабад и Ташкент, чернобыльских детей и стариков. Ибо в час невзгод дружба мужает, становится крепче. Обитатели всех континентов в этот час испытаний проявили высокое благородство и милосердие. Мы не забудем это! Не забудем и своих зарубежных соотечественников, которые сегодня заняты сбором средств в фонд пострадавших. Отовсюду идут вести о предлагаемой помощи. Отовсюду в Армению летят телеграммы соболезнования, слышны слова сочувствия… Всё это, поверьте, очень дорого. Народ Армении в тысячелетней истории пережил множество драм и трагедий. Но выстоял. Выжил. Победил. Армянское древо жизни пускало новые побеги, расцветало и плодоносило. Нет, не зря, видно, в гербе нашей социалистической республики есть виноград — не просто техническая культура, но образ растения, которое вовек не растоптать и не сломать: все равно к весне выпрямится, найдёт в себе силы возродиться. Уверен, как обелиски памяти, как стелы народного бессмертия, вновь встанут Ленинакан и Кировакан, Спитак и Степанаван, сёла, что в одночасье канули в разверстую пасть земли. Порукой тому дружеская помощь 88 советских народов-братьев, сострадание живой планеты и главное — мозолистые руки и вся могучая энергия созидания, присущая древнему народу.
Источник: «Армения, декабрь, 88» / авторы-составители Л.Ф. Григорова, А.А. Гаспарян, Л.Х. Манукян. — Ереван : Издательство «Айастан», 1990
В материале использованы фотографии Александра Щемляева
(повторное копирование фотографий запрещено)